Историк М.В. Сапронов, убежденный сторонник "синергизации" исторической науки, считает, что мало «рассматривать прошлые события с учетом конкретной обстановки, в которой они протекали», исследователь должен стать «их участником», «находясь внутри наблюдаемой системы и ведя диалог с ней на ее собственном языке». При этом М.В. Сапронов опирается, прямо скажем, на весьма спорные утверждения филолога и философа Н.Н. Козловой (1946-2002), считавшей, что исследователь «ощущает себя непосредственно включенным в живую историческую цепь и принимает на себя ответственность за деяния предшественников и современников». «И тогда, - уверяла Н.Н. Козлова, - начинаются чудеса превращения. Тогда ненавистные «они» оказываются отцами и дедами. Становится возможным разглядеть человеческое лицо любого процесса…». Все эти "чудеса", видимо, вытекают из "ключевой, - как полагала Наталья Никитична, - для теоретического рассмотрения специфики социальной реальности" (также весьма спорной - Л.К.) концепции т.н. "онтологического соучастия".

Но, если следовать Н.Н. Козловой, то историк должен «принимать на себя ответственность за деяния», например, палачей из НКВД в годы массовых репрессий. И как в этой ситуации М.В. Сапронов представляет себе «участие» историка в этих деяниях, да еще «находясь внутри наблюдаемой системы и ведя диалог с ней на ее собственном языке»? И какие же «чудеса превращения» должны произойти, чтобы заплечных дел мастера из сталинского НКВД вдруг превратились еще и в наших «отцов и дедов»?

Фантастическим представляется утверждение Н.Н. Козловой о том, что при изучении советского прошлого нужно учитывать "память тела - тела, наполненного немотой воспоминаний, тела маркированного, нагруженного уже свершившейся историей. Именно благодаря памяти тела рождается ощущение подлинности воскрешенного прошлого, и мы испытываем радость, обретая действительность".

После ознакомления с таким «конструированием прошлого» становится понятным – почему большая часть отечественных историков не хочет, по мнению М.В. Сапронова, расставаться с «устаревшими стереотипами мышления» и «следовать в ногу со временем» и «войти в грядущую эпоху с обновленным мировоззренческим багажом».

Если же говорить в целом о проблеме использования синергетических методологий в исторических исследованиях, то стоит прислушаться к историку, методологу и историографу Е. Топольскому (1928-1998), утверждавшему, что синергетика "не дает для исторического анализа ничего более собрания новых терминов и метафор. Ни в коей мере она не представляет объяснений, которые были бы глубже фактографического описания".

"Воздействие будущего на настоящее".

Приведем один из образчиков синергетической терминологии, выпукло характеризующий схоластическую суть "синергетического" подхода в познании объективной природно-исторической действительности: «если представить аттракторы как состояния, имеющие конус притяжения, то внутри этих конусов грядущий ход событий начнет оказывать решающее воздействие на настоящее... Это заманчивое возможность для стабилизации социальных процессов: настоящее определяется не прошлым, как в случае линейных систем, а будущим".

По этому поводу, развивая мысль Е. Топольского, можно сказать следующее: синергетический подход, в интерпретации его современных адептов, не только не дает какого-либо прироста знаний о природно-исторической действительности, но и просто несостоятелен, так как утверждает химерический тезис о "решающем" влиянии будущего на настоящее. Зададим лишь два вопроса теоретикам "синергизации" исторической науки: а) каким образом этот тезис можно проверить на достоверность? б) как профессиональный историк может исследовать "будущее" (непосредственно или по историческим источникам), если оно еще не состоялось, т.е. не стало "настоящим" (природно-событийная реальность), а затем "прошлым" (природно-источниковая реальность)?

©Кузеванов Леонид Иванович, кандидат исторических наук, доцент, 2021

(См. книгу "Методология исторического исследования: академизм и постмодернизм". С. 30-31. Ссылки см. там же).