Постмодернистские методологии деформирующе влияют на процесс получения исторического знания об объективной природно-исторической реальности (действительности), что проявляется в использовании следующих приемов:

в целенаправленной подмене одних понятий – другими, что неизбежно приводит к деформированию понятийного аппарата исследования в целом. Ярким примером такой подмены является «замещение» понятия «исторический источник» понятием «текст»;

в использовании особого жанра исторического повествования - «исторической прозы», основанного на искусственном соединении данных исторических источников и придуманной («сконструированной») автором информации, на ложных аналогиях;

в подмене принципа историзма синергетическим принципом "самоорганизации";

в утверждении о "решающем воздействие будущего на настоящее";

в использовании концепции «онтологического соучастия» (образчик: "благодаря памяти тела рождается ощущение подлинности воскрешенного прошлого, и мы испытываем радость, обретая действительность"[Н.Н. Козлова]);

в имитационном моделировании несостоявшихся альтернатив в истории;

в неоправданном объединении реальных исторических событий в единый класс с символическими обозначениями;

в использовании понятий-кентавров - "конструкция-реконструкция" и «создание-воссоздание»;

в искусственном расщеплении единого понятия «историческая реальность (действительность)» на два: «историческая действительность» и «историческая реальность»;

в релятивистском уравнивании всех "субъектов исторического познания", что обеспечивает когнитивную легитимацию постмодернистского "конструирования прошлого";

в конструировании "воображаемых картин";

в псевдофилософском «конструировании прошлого» (например, «концептуальные мутации»);

в подмене исторического подхода к изучению прошлого математическим ("математический постмодернизм");

в целенаправленном размывании сложившегося понятийного аппарата исторической науки путем массового перенесения в него понятий из других наук - без проведения соответствующей историко-методологического адаптации;

в абсолютизации т.н. "феноменологического" подхода к изучению прошлого вкупе с отрицанием "нарративности" ("создание пустых конструктов");

в использовании заранее сконструированной схемы, наполняемой затем специально отобранным историческим материалом;

в отождествлении предыстории, собственно истории и постистории;

в игнорировании исторического контекста по ходу анализа исторических событий;

в подмене гипотезы необоснованной догадкой;

в "включении в единый ряд" двух совершенно разных понятий в целях формирования у читателей впечатления о тождестве их содержания;

в замалчивании существенных исторических фактов;

в подмене исследовательских тем;

в отождествлении последовательности исторических событий с их причинностью;

в применении познавательного инструментария, характерного для периода «преднауки», когда знание еще не было специализировано;

в вульгаризации процедуры сбора и интерпретации исторической информации, что затрудняет саму возможность осуществления каких-либо экспертных процедур (например, в применении «декоративного» аппарата ссылок на источники);

в отрицании самого существования природно-исторической реальности (действительности);

в парадоксе "универсальной альтернативы", когда исследователь, сформулировав весьма убедительную альтернативу каким-либо устоявшимся научным взглядам в своей области знания, пытается механически, без необходимой в таких случаях теоретической адаптации, использовать это достижение в иной отрасли академических исследований, что нередко приводит к внешне эффектным, но не эффективным результатам (например, попытки тотальной математизации исторической науки);

в постмодернистком конструировании уже существующего постмодернистского текста ("многослойный постмодернизм" или "постмодернизм в постмодернизме").

В своей исследовательской деятельности историк должен брать во внимание известное высказывание классика российской исторической науки С.Ф. Платонова: «история… есть наука, изучающая конкретные факты в условиях… времени и места… И только там, где факты собраны и освещены, мы можем возвыситься до некоторых исторических обобщений, можем подметить общий ход того или иного исторического процесса, можем даже на основании частных обобщений сделать смелую попытку - дать схематическое изображение той последовательности, в какой развивались основные факты нашей исторической жизни. Но далее такой общей схемы русский историк идти не может, не выходя из границ своей науки» (См. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М.: Высшая школа, 1993. С. 39-40).

©Кузеванов Леонид Иванович, кандидат исторических наук, доцент, текст, 2016-2024

Материал размещен с разрешения автора.

См. материал "Репина Лорина Петровна и соавторы об истории исторического знания. Проповедь постмодернизма?"

См. материал "Борода Годунова" или "историческая проза". В чем ошибался Георгий Степанович Кнабе?"

См. материал "Cостоятельны ли взгляды Максима Викторовича Сапронова на использование синергетического "принципа самоорганизации" в исследовании прошлого?"

См. материал "Посадский Антон Викторович о коллаборационизме периода Великой Отечественной войны. Исторична ли концепция "самоорганизации"?

См. материал "Филатов Тимур Валентинович и Ипполитов Георгий Михайлович о методологии истории. Обоснованы ли выводы?"

См. материал "Противоречия в постмодернистской концепции истории Ирины Максимовны Савельевой и Андрея Владимировича Полетаева".

См. книгу "Методология истории: академизм и постмодернизм".