Но что интересно, А.В. Лубский не разъясняет – кого он имеет ввиду под «субъектом исторического познания» - писателя, иного деятеля искусства, краеведа, представителя познавательного сообщества или историка, получившего полноценное базовое университетское историческое образование, достаточно полно знающего отечественную и всеобщую историю, методологию и методику собственно исторического исследования, историографию, источниковедение, освоившего методику исследовательской работы с архивными, музейными фондами, разнообразными электронными ресурсами, свободно ориентирующегося в сфере использования методов естественных наук в историческом исследовании, успешно защитившего диссертацию кандидата (доктора) исторических наук, имеющего научные публикации, - то есть зарекомендовавшего себя в качестве состоявшегося исследователя. Вероятно, А.В. Лубский хотел сказать, что все они одинаково "конструируют прошлое" в своем сознании. Если это так, то мы имеем дело с теоретическим приемом, обеспечивающим когнитивную легитимацию постмодернистского "конструирования прошлого".

Конечно, деятель искусства по роду своей профессии преднамеренно и систематически "конструирует" прошлое в своем воображении. Например, великий русский оперный певец Федор Иванович Шаляпин (1873-1938), рассуждая о разнице между научным и художественным подходами к трактовке биографии того или иного исторического деятеля, в своей книге "Маска и душа" писал: "Борис Годунов. Есть монета с его портретом. На монете он без бороды. В одних усах. Волосы, кажется, стриженые. Это, вероятно, настоящая историческая правда, но подумав, я пришел к заключению, что эта протокольная истина никому не интересна. Ну, был Борис без бороды. Следует ли из этого, что я должен выйти на сцену бритым? Изобразил ли бы я Бориса блондином? Конечно, нет. Я этим ослабил бы впечатление от его личности. Он монгольского происхождения. От него ждут черной бороды. И я пожаловал Борису черную бороду. Те, которые меня видели в роли Бориса, могут судить, в какой степени эта внешняя деталь оказалась важной для силы и красоты образа". Таким образом, Ф.И. Шаляпин, рассматривая методологию и методику художественного познания, четко различает "протокольный" (т.е. научный) и художественный подходы к истории.

Этот пример свидетельствует о том, что цель деятеля искусства, не в том, чтобы познать окружающую действительность – «это задача науки, – а в том, чтобы передать свои эмоции по поводу вещей и объектов окружающей человека действительности зрителю или слушателю». П.В. Копнин (1922-1971), рассуждая на эту же тему, отмечал, что эстетика должна создать либо такую теорию познания, которая стала бы теорией искусства, либо такую теорию искусства и художественной деятельности, которая была бы теорией познания и логикой.

Среди краеведов, наряду с энтузиастами изучения истории "малой родины", немало представителей самых разных наук (филологической, геологической и др.). Занимаясь изучением истории родной для них местности, они, может быть, и хотели бы обойтись без «конструирования» вопиющих нелепостей, но не могут этого сделать по причине отсутствия должной подготовки к проведению собственно исторического исследования" (См. Методология истории: академизм и постмодернизм. С. 15-17. Ссылки на источники и литературу см. там же).