Современное российское сообщество профессиональных историков нуждается в выработке новых познавательных парадигм. Необходимость в подобного рода теоретических разработках вызвана не только постоянным (и вполне естественным) усложнением исследовательских задач и процедур, но и широким распространением в современной России идеалистических, главным образом, постмодернистских технологий познания, ориентирующих ученых на бесплодные поиски и создающих дополнительные трудности в исследовательской деятельности.

В наших книгах «Академизм исторического познания»[1], «Методология истории: академизм и постмодернизм»[2], «Академизм и современные трактовки локальной истории»[3] и в ряде статей [4] представлена авторская парадигма познания истории, получившая условное название «академизм», основные положения которой изложены в контексте критики постмодернистских подходов к истории.

В данной работе 1) анализируется проблема, которую можно обозначить так: «Существует классическое определение исторической реальности (действительности). В чем смысл попыток его разделения на два других самостоятельных понятия – «историческая действительность» и «историческая реальность»? 2) вводится в научный оборот понятие «современно-источниковая история», интегрированное из двух других понятий – «современная история» и «источниковая история».

1.Реконструкция или «конструирование» прошлого?

В последнее время ряд исследователей, на наш взгляд, неоправданно отказались от единого, ставшего классическим, широко используемого историками, определения исторической реальности, разбив его на два самостоятельных понятия - «историческая действительность» и «историческая реальность». Вот что, например, пишет доктор философских наук, кандидат исторических наук, профессор А.В. Лубский в очерке «Действительность историческая»: «В классической науке понятие «объективная историческая реальность» является синонимом понятия «историческая действительность». Определение исторической действительности через понятие «объективная реальность», с одной стороны, подчеркивает важный момент – существование прошлого до сознания субъекта исторического познания, с другой стороны, не позволяет различать в теоретическом сознании историческую действительность и историческую реальность. В неклассической исторической науке существует два «мира прошлого»: мир исторической действительности и мир исторической реальности. Мир исторической действительности – это прошлое, вовлеченное в процесс исторического познания; мир исторической реальности – это образ прошлого, сконструированный в сознании субъекта исторического познания [5].

Некорректность такого расщепления единого понятия на два – сразу же бросается в глаза, прежде всего, ввиду его филологической несообразности. Ведь слово realis с латыни означает «вещественный, действительный». То есть слова «реальность» и «действительность» означают практически одно и то же. В академическом «Толковом словаре русского языка» понятие «реальный» расшифровывается как «действительно существующий, не воображаемый", "реальная действительность», «отвечающий действительности» [6].

Такими несообразностями, подменами одних понятий другими, изобилует литература постмодернистского толка [7]. Например, первый том работы доктора исторических наук И.М. Савельевой и доктора экономических наук А.В. Полетаева получил характерное для постмодернистских подходов к истории название - «Конструирование прошлого» [8]. Данные исследователи, претендуя на новое осмысление истории, утверждают, что «в конечном счете любая реконструкция «картины мира», существовавшей в каком-либо из обществ в прошлом, все равно является конструкцией прошлой социальной реальности»[9]. В заключении ко второму тому И.М. Савельева и А.В. Полетаев идут еще дальше в своих постмодернистских фантазиях, заявляя, что прошлое «теперь для многих историков уже не то, «что было на самом деле», и даже не «реконструкция», а «образ», «репрезентация» или «конструкция»[10]. То есть вся их историческая концепция основана на идеалистической посылке «о знании как форме конструирования реальности»[11].

Считая, что "знание о социальной реальности одновременно является формой ее конструирования", что можно "конструировать прошлое" [12], И.М. Савельева и А.В. Полетаев приписывают познавательной деятельности историка значение сверхестественной силы. На самом деле, историк, получая знание о прошлом, не создает (не конструирует) его (это, по понятным причинам, невозможно). Он создает лишь реконструкцию, т.е. приблизительно верное отражение какого-либо фрагмента исторической реальности [13]. Достигаемая же при этом степень достоверности всегда исторически ограничена уровнем имеющихся знаний о прошлом, состоянием методологической, методической и иной оснащенности исторического исследования, уровнем профессионализма самого историка.

Тезисы А.В. Лубского о том, что классическая концепция исторической действительности «не позволяет различать в теоретическом сознании историческую действительность и историческую реальность», «мир исторической реальности – это образ прошлого, сконструированный в сознании субъекта исторического познания», по сути, мало чем отличаются от утверждений И.М. Савельевой и А.В. Полетаева о возможности «конструирования прошлого». Только если И.М. Савельева и А.В. Полетаев допускают «конструирование прошлого» как такового, то А.В. Лубский более осторожен, и поддерживает мнение о «конструировании образа прошлого в сознании субъекта исторического познания».

Но при этом он не разъясняет – кого он имеет ввиду под «субъектом исторического познания» - профессионального историка, краеведа, писателя. Например, писатель, по роду своей деятельности, может «конструировать» в своих произведениях (романах, рассказах и т.д.) не только прошлое, но настоящее и будущее, – иначе произведение будет не интересно массовому читателю. Некоторые краеведы, может быть, хотели бы обойтись без «конструирования», но не могут этого сделать по причине отсутствия должной подготовки к проведению исторического исследования.

Доктор исторических наук Г.С. Кнабе также внес свой «вклад» в разработку теории «конструирования» прошлого. Так, говоря об отсутствии в исторических источниках необходимой информации о «непосредственной повседневной жизни», он предлагает «частично конструировать прошлое» с помощью «элементов интуиции и воображения». В итоге, «результаты проделанной работы» начинают «тяготеть к форме исторического романа», которую Г.С. Кнабе почему-то называет «особым видом исторической реконструкции» - «исторической прозой». При этом «грань между художественно создаваемой пластикой истории и научно воссоздаваемой ее структурой становится расплывчатой, а познание приближается к синтезу аналитического знания и целостного переживания»[14].

Кандидат исторических наук М.В. Сапронов считает, что мало «рассматривать прошлые события с учетом конкретной обстановки, в которой они протекали», историк должен стать «их участником», «находясь внутри наблюдаемой системы и ведя диалог с ней на ее собственном языке». При этом М.В. Сапронов, видимо, опирается на теоретические положения доктора исторических наук Н.Козловой, считающей, что историк «ощущает себя непосредственно включенным в живую историческую цепь и принимает на себя ответственность за деяния предшественников и современников». «И тогда, - продолжает уверять Н.Козлова, - начинаются чудеса превращения. Тогда ненавистные «они» оказываются отцами и дедами. Становится возможным разглядеть человеческое лицо любого процесса…»[15].

Однако, если следовать Н. Козловой, то историк должен «принимать на себя ответственность за деяния», например, палачей из НКВД в годы массовых репрессий. И как в этой ситуации М.В. Сапронов представляет себе «участие» историка в этих деяниях, да еще «находясь внутри наблюдаемой системы и ведя диалог с ней на ее собственном языке»? И какие же «чудеса превращения» должны произойти, чтобы заплечных дел мастера из сталинского НКВД вдруг превратились еще и в наших «отцов и дедов»? После ознакомления с подобными «конструированием прошлого» становится понятным – почему большая часть отечественных историков не хочет, по мнению М.В. Сапронова, расставаться с «устаревшими стереотипами мышления» и «следовать в ногу со временем» и «войти в грядущую эпоху с обновленным мировоззренческим багажом»[16].

Напомним - главная задача профессионального историка, по возможности, максимально точно реконструировать фрагменты прошлого в виде описаний и теоретических обобщений - на твердой основе обнаруженных им достоверных, существенных исторических фактов. Как профессионал своего дела он не может, не имеет права «переступать методологическую черту», отделяющую историческое исследование от интеллектуальной игры, «исторической прозы» или просто набора нелепостей.

Концепция «конструирования прошлого», которую отстаивают И.М. Савельева, А.В. Полетаев, Г.С. Кнабе, в определенной степени, А.В. Лубский пронизана неверием в эвристические возможности исторической науки и фактически умаляет ее академический статус. Видимо, не случайно массовым потребителем этой концепции стали ныне представители т.н. «познавательных сообществ», наводнившие книжный рынок «исторической прозой» самых разных оттенков и направлений, воспользовавшись извечной тягой массового читателя к сенсациям, замешанным подчас на серьезных искажениях («конструкциях») прошлого.

Таким образом, можно говорить о том, что разделение классического определения исторической реальности (действительности) на два других понятия – «историческая реальность» и «историческая действительность» призвано утвердить в практике исторических исследований постмодернистскую концепцию «конструирования прошлого». Реальное внедрение этой концепции через высшее образование, аспирантуру, академические научные учреждения открывает, на наш взгляд, путь к безудержному наукообразному фантазированию и провакативным утверждениям.

2.Проблема наблюдения событий современной («живой») истории и фиксации его результатов

Конечно, было бы неправильно консервировать классическую концепцию исторической реальности (действительности). Как и всякая концепция, имеющая фундаментальный характер, она должна развиваться, совершенствоваться. Ниже приводим некоторые соображения на этот счет.

Своеобразная черта исторической науки - отсутствие возможности широкого использования метода непосредственного наблюдения, что до последнего времени считалось чуть ли не системным изъяном по сравнению с естествознанием. Но эту особенность нельзя преувеличивать. Так, непосредственно наблюдаемы факты-события и факты-связи современной истории, понимаемой как отрезок времени, в течение которого историк имеет возможность лично (или с помощью технических средств) наблюдать фрагменты того или иного исследуемого события (т.е. та история, которая, по меткому определению Б. Кроче, «вершиться прямо на наших глазах»[17]).

Возможности наблюдения фрагментов современных исторических событий существенно увеличились в связи с широким внедрением цифровых технологий, использованием интернета, позволяющими практически беспрепятственно передавать огромные объемы видео и иной информации из многих точек страны и мира с места реально происходящих событий.

С помощью новых технических средств могут создаваться колоссальные банки исторической информации, обеспечивающие надежную эмпирическую базу для осуществления многоплановых исторических исследований, как в настоящем, так и в будущем. Причем, возможности изучения исторической реальности (действительности) с использованием новейших информационных технологий будут неуклонно возрастать.

То есть речь идет о постепенном решении фундаментальной научной проблемы – как остановить «исчезновение» огромных пластов прошлого? Можно предположить, что может наступить такой этап в развитии исторической науки, когда с помощью новейших технологий отбор и сохранение необходимой исторической информации, почерпнутой из современной истории, будет поставлен «на поток» в результате плановых, методологически осознанных, действий национальных, а затем и международных сообществ историков.

Таким образом, в наше время радикальное расширение возможностей непосредственного наблюдения современных исторических событий, наконец, получило надежную техническую базу, которая ранее была лишь предметов научной фантастики. В этом заключается одна из особенностей современного этапа революционных изменений в исторической науке - появилась реальная возможность, в какой-то мере, влиять на стихийный процесс трансформации довольно большой части современных событий в исторические источники.

Однако использование данной возможности пока тормозится ввиду, прежде всего, теоретико-методологического застоя в этой области (что, как и в каких объемах фиксировать?), а также слабости соответствующей материально-технической базы, отсутствия кадров историков-специалистов в сфере цифровых технологий.

3.Источниковая история – составная часть исторической реальности (действительности)

Признавая в историческом познании большую роль непосредственного наблюдения событий современной («живой») истории, не нужно забывать об испытанных формах непосредственного и опосредованного наблюдения в источниковой истории – второй органической части исторической реальности (действительности). Так, исследователь имеет возможность непосредственно наблюдать факты-источники («остатки прошлого»). Во многих случаях такого рода источники достаточно хорошо сохранились (например, образцы одежды, оружия, монеты, книги, рукописи, различные механизмы и приспособления, здания, некрополи и т.д.), что расширяет потенциал исследования исторической реальности методом непосредственного наблюдения. Причем, данное наблюдение, чаще всего, не ограничено во времени.

Живые свидетели (участники) исторических событий (уклад жизни, особенности речи, своеобразие жилища, одежды и многое другое), на протяжении ряда лет, также представляют сами по себе непосредственные наблюдаемые «фрагменты» прошлого и являются источниками «устной истории». Однако и в этой сфере исторических исследований нужны новые подходы, основанные на широком использовании современных информационных технологий и кооперации усилий сообществ профессиональных историков.

Кроме того, с помощью новых технологий может быть запущен управляемый процесс создания еще одного сектора источниковой истории, - образуемого на основе фиксации исторической информации по ходу наблюдения событий "живой" истории.

Подведем итоги. Что же такое объективная историческая реальность (действительность)? Объективная историческая реальность (действительность) - это постоянно движущаяся, изменяющаяся и взаимосвязанная совокупность современной и источниковой истории, в основе которой - непрерывный процесс трансформации фрагментов непосредственно наблюдаемых событий в также непосредственно (и опосредованно) наблюдаемые исторические источники.

Для краткости (и в целях дистанцирования от постмодернистских толкований) историческую реальность (действительность) можно условно обозначить термином «современно-источниковая история».

Ссылки и примечания

1. См. Кузеванов Л.И. Академизм исторического познания. М.: РИЖ, 2010. Выделения курсивом в тексте публикуемой статьи сделаны автором.

2. См. Кузеванов Л.И. Методология истории: академизм и постмодернизм. 2-е изд., доп. М.: Российская историография, 2014. Электронная версия: URL: http://klio.3dn.ru/publ/9-1-0-181; Кузеванов Л.И. Методология истории: академизм и постмодернизм. Монография. 3-е изд., доп. М.: Российская историография, 2019. Электронная версия: URL: http://klio.3dn.ru/publ/3-1-0-200.

3. См. Кузеванов Л.И. Академизм и современные трактовки локальной истории. Балашов: РИЖ, 2008.

4. См., например, Кузеванов Л.И. О методологической и историографической позициях исследователя //Российский исторический журнал, 2004. №2; Кузеванов Л.И. Академизм исторического исследования. Статья 1. Основные черты современного научного познания //Российский исторический журнал. 2009. №2; Кузеванов Л.И. Академическая парадигма исторического познания //Российский исторический журнал. 2010. №1; Кузеванов Л.И. Политизированное «конструирование» прошлого //Российский исторический журнал. 2010. №2; Кузеванов Л.И. Методология исторического исследования: академизм и постмодернизм //Российский исторический журнал. 2011. №2.

5. См. Лубский А.В. Действительность историческая //Теория и методология исторической науки: терминологический словарь /Отв. ред. А.О. Чубарьян. М.: Аквилон, 2014. С.84.

6. См. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка /Ин-т русского языка РАН. М.: АзЪ, 1992. С.695-696.

7. См. подробнее об этом: Кузеванов Л.И. Методология истории: академизм и постмодернизм. 2-е изд., доп. М.: Российская историография, 2014. С. 51-167, 173-174.

8. См. Савельева И.М. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. /И.М. Савельева, А.В. Полетаев. СПб., 2003. Т. 1.: Конструирование прошлого.

9. См. Савельева И.М. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. /И.М. Савельева, А.В. Полетаев. СПб., 2006. Т. 2. С. 683. Словосочетание «конструирование прошлого» - применительно к исследовательской деятельности представителей т.н. «аналитической истории» - часто используется в этом томе (СПб., 2006. С.602, 618, 633, 683).

10. См. Савельева И.М. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. /И.М. Савельева, А.В. Полетаев. СПб., 2006. Т. 2. С. 683.

11. См. Савельева И.М. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. /И.М. Савельева, А.В. Полетаев. Т.1. С.250.

12. См. Савельева И.М., Полетаев А.В. Теория исторического знания. Уч. пос. СПб.: 2007. С.59, 362, 391, 405.

С другой стороны, данные авторы не совсем последовательны в отстаивании своей постмодернистской концепции истории, когда пишут: «Объем, характер и первичная обработка эмпирического материала в большинстве случаев ограничены пределами возможностей одного индивида, реконструирующего тот или иной фрагмент прошлой реальности»… «Выводы, используемые при реконструкции, также должны соотноситься с гипотезами, а не с постулатами»… «Для того, чтобы понять то или иное произведение индивидуального творчества, нужно как можно полнее изучить среду (социальную и культурную), в которой это произведение создавалось, а также попытаться воспроизвести процесс восприятия окружающей реальности автором, по возможности - реконструируя личный жизненный опыт автора, и тем самым проникнуть в его психику (сознание)» (См. Савельева И. М., Полетаев А.В. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. Т. 1. С.312, 314,372). Символично, что второй том своего труда авторы заканчивают словами: «… именно история является главной дисциплиной, создающей научное знание о прошлом» (См. Савельева И. М., Полетаев А.В. Знание о прошлом: теория и история: В 2 т. СПб., 2006. Т. 2. С.683). Легко увидеть, что эта фраза находится в полном противоречии с утверждениями этих же авторов о том, что историки «конструируют прошлое». «Конструировать» прошлое и создавать научное знание о прошлом – далеко не одно и то же.

13. Интересно толкование понятия «реконструкция» в "Толковом словаре русского языка" – «восстановление чего-то по сохранившимся остаткам, описаниям» (См. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка /Ин-т русского языка РАН. М.: АзЪ, 1992. С.698).

14. См. Кнабе Г.С. Общественно-историческое познание второй половины ХХ века и наука о культуре. Проблемы, перспективы и трудности //Кнабе Г.С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1994. С. 163-166.

15. См. Сапронов М.В. Концепция самоорганизации в обществознании: мода или насущная необходимость? (Размышления о будущем исторической науки) //Общественные науки и современность. 2001. №1. С. 158.

16. См. Сапронов М.В. Концепция самоорганизации в обществознании: мода или насущная необходимость? (Размышления о будущем исторической науки). С. 160.

17. См. Кроче Б. Теория и история историографии /Пер. с ит. И.М. Заславской. Послесл. Т.В Павловой. Науч. ред. М.Л. Андреевой. М., 1998. С.9.

©Кузеванов Леонид Иванович, кандидат исторических наук, доцент; текст, 2004-2020

Основные положения данной статьи опубликованы и на бумажном носителе.

Изображения обложек упоминаемых в статье изданий размещены в интернете в свободном доступе.